Перебирала ворох ненужных бумаг, в руки попался школьный дневник наблюдений погоды, который вела к урокам географии.

Поддавшись порыву: все ненужное – в помойку, уже наладила дневничок в мусорный пакет, как вдруг что-то екнуло внутри, и я решила полистать пожелтевшие страницы. Довольно любопытно было посмотреть, откуда и куда дул ветер в далеком 1978 году. Показатели облачности, осадков – все свидетельствовало о том, что до глобального потепления климата было еще очень далеко.
Декабрь был довольно суров. 31 декабря температура опустилась до минус 45 градусов. И тут я вспомнила эту новогоднюю ночь.

Училась тогда в 9 классе. У Маринки, моей одноклассницы, родители, как нельзя кстати, уехали к бабушке в столицу. И она пригласила почти весь класс к себе домой. Жила подруга в 15 минутах ходьбы от меня. Салат приготовила заранее, и до вечера у меня оставалось еще уйма времени. Успела навести марафет, с родителями проводить старый год. Лимонад – единственное, что можно было выпить в те годы под зорким контролем мамы и папы, – мало согрел. Когда до полуночи осталось полчаса, решила, что рамки вежливости по отношению к «предкам» соблюдены, пора собираться в гости.
Ни гламурных журналов, ни пресловутой «Бурды» в те времена не было. Но то, что модно, мы отслеживали четко. Капризная законодательница подиума диктовала тогда исключительно мини. Оглядывая себя в зеркале, осталась абсолютно довольна, особенно тем, как ловко села на меня юбочка, сшитая собственными руками. Капроновые чулочки, сапоги на каблуке… Нет, шапка решительно не подходила к моему наряду, к тому же испортит всю прическу: зря, что ли, на бигудях всю ночь спала?

Мама застала меня в дверях с ужасом в глазах и возгласом: «Куда ты в таком виде? На улице мороз!». И тут же стала подсовывать рейтузы и другие теплые вещи. Время поджимало, потому решила, что лучше не спорить. Кроме цигейковой шапки-ушанки, которую я слезно пообещала надеть перед самым выходом из подъезда, послушно натянула все, что дали. В подъезде, этажом ниже, методично стянула с себя все, что, по мнению мамы, могло бы меня согреть в такую морозяку. Запихав все в пакет, заткнула его за батарею и вышла в объятия зимней стихии.

Первые несколько секунд все было нормально. Под ногами скрипел снег, на улице ни души, настроение отличное. Но уже через считанные минуту перестала чувствовать щеки, руки, ноги.
Меж тем подошла к детскому парку – темному и пустынному. Идти одной страшно, но мороз подгонял все части тела, и мысль обойти его стороной улетучилась мгновенно. В результате сиганула так, что если кто-нибудь засек время, то результат мог бы подвинуть ни один мировой рекорд. Цель у меня в тот момент была одна – ближайший подъезд. Влетела, обняла батарею и стала отогреваться. Все тело словно пронзили иголки. На улицу выходить было страшно. «Мамочка, зачем я тебя не послушалась. Как бы мне сейчас панталоны с начесом пригодились…»

Возвращаться смысла не было, потому короткими перебежками я приближалась к Маринкиному дому. Уже в пятом или шестом подъезде услышала доносящиеся из чьей-то квартиры звуки курантов, крики «ура!». Мне представились люди, сидящие в тепле, за праздничным столом, в красивых нарядах, со счастливыми лицами, и Я: встречаю Новый год на лестнице чужого дома в обнимку с радиатором, со слезами на глазах то ли от мороза, то ли от потекшей ленинградской косметики, то ли от обиды.

Улыбнувшись воспоминаниям тридцатилетней давности, положила дневник наблюдений на полку. И пускай лежит.

Т.Никольская